Улица Шостаковича располагается на территории бывшей Суздальской слободы или в Первом Парголово, старейшем историческом предместье Петербурга. Именно здесь строится новый дом «Струны» от RBI. Современный посёлок Парголово начинается за железнодорожным виадуком над Выборгским шоссе, но исторически район за Суздальским проспектом – это уже территория 2-го и 3-го Парголово. Топоним Парголово – по сути, гидроним, ведь происходит он от названия исторического ледникового озера Паркола, который окружал сосновый лес. Этот древний водоём со временем превратился в цепочку Суздальских озёр, крупнейшее из которых и ближайшее к дому «Струны» называется Нижним. Любопытна этимология гидронима Паркола: по одной из версий название происходит от финского имени Парко, по другой – от финского «перкеле», что означает «чёрт» или «злой дух». (Не стоит произносить всуе в Финляндии: в современном финском словосочетание «перкеле сатана» считается страшнейшим из ругательств!). Есть, впрочем, легенда и о петровском генезисе Парголово: якобы в этих местах самодержец так яростно сражался со шведами, что «пар от головы шёл». Да, но при чём здесь Суздаль? И откуда взялись современные названия озёр и одноименного проспекта? Тут всё относительно просто. В начале XVIII века Парголовская мыза отошла к вельможам Шуваловым, которые переселили сюда работный люд из своих суздальских и вологодских имений. Так, Первое Парголово стало Суздальской слободой, а Второе и Третье – Малой и Большой Вологодскими. Жители современного Парголово очень гордятся тем, что их посёлок много старше самого Петербурга. И не зря! Ведь упоминание о Парголово впервые встречается в Писцовой книге Водской пятины от 1500-го года! По свидетельствам старожилов, парголовцы всегда чувствовали себя особенными. Местные жители строго разделяли всех людей на своих, парголовских, и чужих, которых почему-то называли «скобарями». Накануне революции даже крестьяне здесь чувствовали себя не такими, как все. Ведь они, по сути, уже не были земледельцами, а жили от сдачи своих участков внаём. В 1870-х годах в Парголово и Шувалове началась так называемая «дачная индустрия». Городские жители арендовали у крестьян участки на 10-15 лет и строили себе двухэтажные особняки по проектам столичных архитекторов. По истечении договора дача переходила в собственность крестьянина-рантье. Известный петербургский журналист Владимир Осипович Михневич так отзывался о парголовских «пайзанах»: «Он уже не крестьянин, строго говоря, не мужик и стыдится этой клички, употребляя её в смысле брани, так как самого себя он считает человеком «городским», «образованным», а отнюдь не «деревенщиной». Не занимаясь земледелием, парголовские крестьяне основной источник своего дохода видят в «обработке» петербургского интеллигентного дачника, который для них – «Богом посланная им для пропитания дойная корова»».

Местность на пересечении проспектов Науки, Светлановского и Тихорецкого жители района последние сто лет по старинке называют фермой Бенуа. Собственно, и сам Тихорецкий проспект до 1952-го года назывался по фамилии знаменитой семьи петербургских архитекторов и деятелей искусства. Юлий Юльевич Бенуа был не только мастером модерна и эклектики, штатным архитектором Первого Российского страхового общества, но и автором целого ряда известных построек самого разного назначения. Достаточно упомянуть в их числе дом 26/28 по Каменноостровскому проспекту или Лиговский народный дом графини Паниной, чтобы понять, о ком идёт речь. Человек самых разнообразных интересов и редкого трудолюбия, Юлий Юльевич всерьёз увлекался фермерством и был видным специалистом по сельскохозяйственному строительству. Архитектор-фермер – довольно редкое сочетание, согласитесь! В 1890-х годах деятельный Юлий Бенуа арендовал у хозяев Мурино участок неплодородной земли от Муринского ручья до городской окраины. К 1904-му году архитектор по собственным чертежам возвел здесь целый сельскохозяйственный комплекс. Главным зданием фермы был двухэтажный дачный дом с каменным подвалом, мансардами и красивой башней, которая в случае пожара служила бы наблюдательной вышкой. Само фермерское хозяйство состояло из коровников, сараев, ветряной водокачки, а также собственной лаборатории по обработке молока перед отправкой на молочный завод на Моховой улице. «Молоко, сливки, масло. Доставка на дом гигиенического детского продукта в посуде с герметическим затвором», – сообщалось в газетной рекламе фермы. Сельскохозяйственное предприятие Юлия Бенуа было знаменито на весь Петербург и успешно настолько, что оставалось прибыльным даже в Первую Мировую. После Октябрьского переворота ферму национализировали. Предприятие Бенуа стало «1-й городской молочной фермой» или совхозом «Лесная ферма». Хорошо поставленное Юлием Юльевичем хозяйство успешно росло и развивалось в 1920-е. Лесную ферму объединили с соседним хутором Реймера, и совхоз сильно вырос в размерах. Во время Великой Отечественной войны «1-я городская молочная ферма» продолжала кормить горожан и помогла выжить многим своим работникам, всю войну проработавшим на земле. Жители Лесного проспекта и Гражданки ходили сюда за качественным молоком до конца 1950-х годов. В 1967-м году совхозу передали участок на стыке Гатчинского и Пушкинского районов Ленинградской области. На этом месте молочное предприятие «Лесное» продолжает свою работу и сегодня. Историческую ферму Бенуа использовали под различные общественные нужды, пока она совсем не обветшала к концу 1980-х. В 2001-м году опустевший деревянный дом сгорел, а в 2008-м та же участь постигла и здание коровника. Вскоре комплекс построек лесной молочной фермы продали на торгах. По условиям сделки новый владелец должен был воссоздать деревянное здание самой дачи, а также отреставрировать исторические корпуса бывшего молочного производства. В сентябре 2017-го года на территории бывшей фермы открылось «Культурное пространство севера Петербурга». В главном доме дачи Бенуа устроили центр дополнительного образования, а в бывшем коровнике открылся семейный ресторан. Комплекс построек Лесной дачи зажил новой жизнью, но в отреставрированных зданиях с трудом узнаются изящные архитектурные решения Юлия Юльевича Бенуа, оставшиеся в неизменном виде разве что на дореволюционных фотографиях.

Ось проспекта Культуры отделяет Выборгский район от Калининского. Эта магистраль стала восточной границей исторических Шувалово и Озерков. Справа от проспекта Культуры начинается обширная территория другого легендарного северного предместья – так называемой Гражданки или «Горожанки», как изначально прозвали место. Для новой городской застройки Муринский ручей стал в буквальном смысле водоразделом. Именно по этой природной границе местные жители в шутку разделили район на «ФРГ» – «фешенебельный район Гражданка» – и «ГДР» – «Гражданка дальше ручья». Народная топонимика отразила различия между чуть более благоустроенной южной частью района, застроенной в 1960-е, и менее транспортно доступной, застроенной позднее северной. В 1980-е к метким шутливым наименованиям добавилось и «СССР», что означало «Севернее самого северного ручья». К этим же местам относилась и аббревиатура Демократической республики Вьетнам «ДРВ», то есть «Дальше ручья, влево». Так местные жители обозначали бывший левый приток Муринского ручья в районе проспекта Просвещения, иронизируя над не прижившимся в народе официальным названием – «Севернее Муринского ручья».

Для района Севернее Муринского ручья, а также Шувалово и Озерков, в соответствии с принципом тематической номинации городские власти выбрали тему русской и советской культуры. Так, ключевые магистрали района стали называться проспектами Просвещения, Луначарского и Культуры. Первая из этих трёх улиц в проектной документации изначально фигурировала, как Главная, а свое официальное название проспект Просвещения получил 2 октября 1970-го года «в ознаменование успехов советского народа в области народного образования». Проезды и улицы района назвали в честь поэтов, писателей, художников и музыкантов: Есенина, Симонова, Кустодиева, Шостаковича и многих других. Исключение составляют такие географические топонимы, как Северный и Суздальский проспекты, а также наименования по пригородам Ленинградской области, например, Токсовская и Лужская улицы. Чтобы запомнить последовательность улиц, перпендикулярных проспекту Луначарского, неиссякаемые на выдумку местные жители придумали смешное мнемоническое правило: «Каждый Рационализатор Хочет Ежедневно Экспериментировать», что расшифровывается как проспект Культуры, улица Руднева, проспект Художников, улица Есенина, проспект Энгельса. Главной улицей района Севернее Муринского ручья был и остаётся проспект Просвещения. Вполне в соответствии с названием этой улицы здесь по-прежнему много известных учебных и спортивных заведений с историей. Взять хотя бы детскую школу искусств имени Свиридова на углу с улицей Есенина или открытый конькобежный стадион на Демьяна Бедного. Современный проспект Просвещения имеет немало «секретных» достопримечательностей, скрытых от посторонних глаз. Хороший тому пример – пушка 1858-го года во дворе дома №32. Орудие обнаружили на дне Финского залива работники дамбы, проживающие по этому адресу, и решили установить находку на внутриквартальной территории. Окрестности у главных магистралей района известны своей отличной скульптурой. «Прометей» 1973-го года работы Красницкого – главное тому подтверждение. Чрезвычайно пластичная скульптурная группа изображает борьбу древнегреческого титана и орла. Пропорции изваяния выверены настолько точно, что оно держится на собственном противовесе. В непосредственной близости к дому RBI в 2009-м году установили памятник композитору Дмитрию Дмитриевичу Шостаковичу, а спустя пять лет превратили перекресток с проспектом Энгельса в настоящий музыкальный сквер, добавив фонтан «Времена года».

Сегодня районы Первого Парголово, Шувалово и Озерков переходят один в другой и составляют единое целое. Все они так или иначе связаны с фамилией Шуваловых и дачным строительством, развернувшимся на территории бывшего родового имения в связи с финансовыми затруднениями его наследников. «Для петербуржцев, которые не могут далеко удаляться летом от Петербурга, Шувалово и Озерки являются «петербургской Ривьерой». Шувалово расположено выше Озерков, в нём больше садов, постройки не так скучены. Обе эти местности настолько слились друг с другом в единое целое, что трудно даже провести между ними точную границу», – писала в апреле 1911-го года газета «Дачная жизнь». Очень условно Шувалово и Озерки делили по Суздальским озерам: Большое или Нижнее относилось к Шувалову, а Среднее и Верхнее – к Озеркам. Кстати, Верхнее, Среднее и Нижнее озёра иногда для простоты называли и называют по номерам: 1-е, 2-е и 3-е соответственно. Летом северные предместья дореволюционного Петербурга совершенно преображались, и жизнь здесь начинала бить ключом. Досуг отдыхающих от города петербуржцев складывался из прогулок на гору Парнас и в Токсово, празднеств и застолий, катаний по живописным озёрам на лодках и яхтах, а также, конечно, из традиционной для этих мест рыбной ловли. «Среди рыболовов тут попадаются лица всех возрастов, начиная от безусых юнцов и заканчивая седобородыми старцами и даже представительницами прекрасного пола», – отмечал обозреватель «Петербургского листка» в 1900-м году. Сейчас на Суздальских озерах «тягают» ершей, окуней и плотву, а сто двадцать лет назад можно было выловить и форель весом до двух килограммов. Шувалово и Озерки всегда славились своими спортивными традициями. В 1879-м году на Нижнем озере открыли яхт-клуб, а чуть позже парусный и гребной кружки. Здесь же доктор медицины Песков основал и первую в России школу плавания. Зимой вокруг озёр традиционно катались на лыжах. В самом конце XIX века был основан кружок любителей лыжного спорта «Полярная звезда», что значительно оживило дачную жизнь вне сезона. Каждая петербургская семья в конце XIX – начале XX века стремилась проводить лето на даче. Если денег было не очень много, то на летний сезон приходилось отказываться от городских квартир. Так, маленький Дмитрий Сергеевич Лихачёв дважды в год менял место жительства: весной семья переезжала в Куоккалу (теперь – Репино), а осенью возвращалась в Петербург. Среди летних обитателей Шувалова-Озерков были многие известные деятели искусств и науки. Здесь в разное время жили писатель Николай Лесков, этнограф Сергей Максимов, а на даче композитора Александра Глазунова у Первого озера часто гостил знаменитый оперный певец Фёдор Шаляпин. В своих дневниковых записях Александр Блок, так любивший бывать в Озерках, зафиксировал запустение, постигшее эти места в 1917 году: «Осень. Я подошел к озеру: купальни заколочены, пароход перестал ходить, поездов меньше, листва редеет». В советское время район утратил часть исторического наследия, но несмотря на интенсивную застройку Шувалова-Озерков в 1990-е и 2000-е годы, живописные Суздальские озёра трудно испортить. Здесь по-прежнему хватает очаровательных укромных уголков для отдыха уставших от ритма большого города петербуржцев.

Церковная гора у Нижнего Большого озера – это часть того соснового леса, которым до начала дачного строительства были окружены все три Суздальских озера. Здесь находятся сразу три старейших православных храма Шувалова-Озерков, чудесным образом сохранившиеся до наших дней. Первая деревянная церковь во имя Нерукотворённого Образа Спасителя была заложена на средства графа Петра Шувалова и освящена в 1755 году в присутствии императрицы Елизаветы Петровны. Предполагают, что в строительстве храма мог принимать участие сам «главный зодчий» Петербурга – Франческо Бартоломео Растрелли. При церкви почти тогда же появилось и небольшое кладбище. В первом Спасском храме были помещены древние святыни, привезённые Шуваловыми из средней России. Кстати, именно после возведения церкви Суздальскую слободу в честь новой святыни переименовали в Спасское село, а Первым Парголово оно стало именоваться уже в начале XIX века. В 1791-м году первоначальная церковь сгорела от удара молнии. На её месте возвели краснокирпичную Спасскую часовню, которую можно наблюдать в юго-западной части Шуваловского кладбища. Взамен сгоревшей церкви графиня Екатерина Шувалова распорядилась построить новый деревянный храм по проекту знаменитого архитектора Луиджи Руска. Об этой церкви сохранились такие воспоминания Александра Грибоедова: «Разного рода мысли и чувства возбуждает несколько вёрст далее, влево от большой дороги, простота деревенского храма. Одинок и построен на разложистом мысе, которого подножие омывает тихое озеро». После окончания строительства третьей по счёту, большой каменной церкви в конце XIX века деревянный Спасский храм разобрали, а из его материалов возвели маленькую церковь в честь святого благоверного князя Александра Невского. Этот небольшой старинный храм тоже уцелел и сегодня является едва ли не главным достоянием Церковной горы. Кстати, новую большую Спасо-Парголовскую Церковь достроили благодаря щедрым пожертвованиям местных крестьян и дачников. Прихожане же подарили храму одну из наиболее почитаемых его реликвий – икону Успения Божией Матери XVI века, которая вырезана из мамонтовой кости. С 1965-го года икона находится в Русском музее. Многие из церковных святынь в советское время были утеряны, но несмотря на известные трудности все три храма Церковной горы сохранились, а Спасо–Преображенский функционирует непрерывно с момента своего освящения в 1880-м году.

Цепочку вокзалов от Ланской до Левашово называют «ансамблем за окнами электрички». Это настоящая финляндская архитектура рубежа XIX – XX веков, наиболее полно импортированная в Российскую империю. Железная дорога Петербург – Рихимяки прошла через бывшее имение Шуваловых в 1868-1870 годах. Очевидно, транспортная доступность этих мест предопределила случившийся здесь вскоре дачный строительный бум. Только 30 км путей проходили по территории Петербургской губернии. За рекой Сестрой начиналась автономия княжества Финляндского, поэтому и строительство железной дороги, и её обслуживание с самого начала взяла на себя финская сторона. В самом конце XIX века устаревшие деревянные павильоны решили заменить на каменные. Сооружение новых станций поручили Бруно Фердинанду Гранхольму, архитектору Главного управления железных дорог Финляндии. Так, по выражению культуролога Бориса Михайловича Кирикова, «произошел самый значительный, самый крупномасштабный пример проникновения финляндской архитектуры в петербургскую агломерацию». Здание вокзала в Шувалово, построенное в 1898 году, стало первым в ряду новых станций Финляндского направления. В конце XIX века железная дорога по-прежнему воспринималась как нечто сверхсовременное, а возможность прокатиться на поезде добавляла удовольствия любому обыкновенному развлечению. Во многом благодаря удобному расположению вокзала особой любовью петербуржцев сто лет назад пользовались вояжи в Шуваловский парк, расположенный за Нижним Суздальским озером. «Билет до станции Шувалово, несколько минут переезда, пересадка на опрятный пароходик – и вы едете по озеру: сначала к парголовской церкви, а потом к третьей и последней пристани – к саду. Этот пароходик – просто наслаждение! В хороший летний день прогулка в Шуваловский парк к знаменитому Парнасу из душного и знойного Петербурга напоминает, как нельзя более, многие заграничные поездки как легкостью сообщения, так и неоспоримой миловидностью проскальзывающих перед глазами картин», – писал автор статьи «Парголово» в номере журнала «Всемирная иллюстрация» от 1871 года. Событием в дачной жизни северных предместий Петербурга стало открытие между Верхним и Средним озёрами музыкального вокзала «Озерки» с увеселительным садом. Популярность заведения была такова, что вскоре для него построили отдельную железнодорожную станцию, а его название распространилось и на окрестности. Кстати, по свидетельствам современников, именно в ресторане вокзала «Озерки» Александр Блок написал свою знаменитую «Незнакомку». Поэт Георгий Иванов впоследствии будет рассказывать о том, как Александр Александрович провел для него экскурсию по местам из известного стихотворения: «Пошли на озеро, где «скрипят уключины» и «визг женский»... Потом Саша с какой-то нежностью ко мне, как Виргилий к Данте, указывал на «позолоченный» «крендель булочной» на вывеске в кафе. Всё это он показывал с большой любовью, как бы желая ввести меня на тот путь, которым он вёлся в тот вечер, когда появилась «Незнакомка»». Станции Финляндской железной дороги – это музей модерна под открытым небом. Проехавшись на поезде от Шувалово до Ланской, можно увидеть эволюцию новой архитектуры модерна: от сугубо утилитарного «кирпичного стиля» к почти авангардным формам. Возможность наслаждаться первоклассными памятниками финляндского зодчества – это настоящая роскошь. Впрочем, роскошь эта вполне доступна и даже буднична для местных жителей.

Большая деревянная дача у Среднего озера принадлежала одному из наследников русского промышленника шведско-немецкого происхождения, купца 1-й гильдии Густава Лесснера, но кому точно из четырёх сыновей не известно. Сам Густав Арнольд приехал в Петербург из Пруссии в середине XIX века и сначала основал небольшую мануфактуру по производству типографских станков, а затем и чугунолитейные мастерские. Со временем предприятие Лесснера стало одним из самых больших на Выборгской стороне, наряду с машиностроительным производством Людвига Нобеля. Завод Лесснера был многоотраслевым предприятием и успешно выполнял большие заказы, в том числе и от Морского ведомства, например, выпускал минные аппараты и самодвижущиеся мины. Уже при сыновьях Густава Лесснера завод стал первым в России производителем автомобилей. На предприятии не просто собирали по частям иностранные марки, но под руководством инженера Бориса Луцкого разрабатывали и собственные модели. В частности, именно «Лесснер» создал и запустил в производство первую российскую пожарную машину. Двухэтажную дачу в Озерках построили точно не для Густава Лесснера: старый купец умер в 1886-м году, а большой дом у Второго озера возвели в 1890-м. Кто заказал постройку и кто был автором этого замечательного проекта пока не известно. Как бы там ни было, дача одного из сыновей Лесснера, несмотря на живописную руинированность все ещё остается живым и редким примером деревянной архитектуры Петербурга конца XIX века.

В 1912-м году рядом с дачами книгоиздателя Глазунова и судостроителя Гюнтера построил двухэтажный особняк купец 1-й гильдии Александр Егорович Кудрявцев – владелец известной в столице сети канцелярских магазинов. Вычурный модерн всё более выходил из моды, и неизвестный архитектор решил проект этой помпезной дачи в классическом стиле. Так, симметричный фасад украсили лепные изображения крылатых грифонов – хранителей богатств дома. По этим декоративным элементам местные жители до сих пор называют особняк Кудрявцева «домом с грифонами». Полукруглая терраса со сложным ритмическим рисунком окон, конечно же, обращена к Верхнему озеру. Почти дворцовая мраморная лестница ведёт к воде, и, как говорят, на каждом марше была украшена фигурами львов. Если богатый особняк и может называться дачей, то «дом с грифонами» должен служить образцом такого не совсем типичного для Озерков симбиоза. Досуг хозяев дома был не менее аристократическим – вполне под стать дачному особняку. Известно, что Кудрявцевы были настолько увлечены игрой в лаун-теннис, что постепенно из семейной команды образовалось целое спортивное сообщество. Рядом с их дачей вскоре построили первые в окрестностях теннисные корты, а домашний «Кружок любителей лаун-тенниса» превратился в полноценный спортивный клуб. Петербургский краевед Георгий Зуев приводит такую любопытную выдержку из Устава организации: «Клуб имеет целью содействовать развитию и рас¬пространению в Озерках игры в лаун-теннис. Общество также может содействовать развитию и других видов летнего и зимнего спорта, таких как футбол, крикет, коньки, лыжи, устраивать состязания, экскурсии, концерты и танцевальные вечера. Не допускается игра на деньги в карты, лото, доми¬но и всякие азартные игры». Напоследок отметим, что сын владельца дома на Верхнем озере Евгений Александрович Кудрявцев впоследствии станет известным советским теннисистом, 17-кратным чемпионом СССР, заслуженным мастером спорта и заслуженным тренером РСФСР.

Эта естественная возвышенность на севере Петербурга долгое время была у горожан одной из самых любимых видовых площадок. «В ясный летний вечер с Поклонной горы можно любоваться Петербургом сверху вниз и чувствовать себя выше Исаакиевского собора, блестящего издалека своею золотою, царскою шапкою. Это, бесспорно, лучший вид на Петербург с суши, даже не исключая вид на него с Пулковской горы» – писали в журнале «Всемирная иллюстрация» в 1871-м году. Относительно названия Поклонной горы существуют сразу несколько преданий и легенд. По одной из версий, отсюда покорившиеся судьбе шведы отправляли к Петру Первому послов просить мира. По другой – здесь поклонялись своим богам древние карелы. Есть и третье объяснение, самое простое: на въезде в город крестьяне по обычаю «клали» земные поклоны. В конце XIX века Поклонная гора стала точкой притяжения отдыхающих петербуржцев, главным развлечением которых был подъём и спуск с песчаного обрыва. Дачные участки на возвышенности считались самыми сухими, а воздух – исключительно полезным. Здесь и вода была существенно чище, чем в расположенных ниже Шувалово и Озерках. Неслучайно на самой вершине горы устроил свою дачу знаменитый доктор тибетской медицины Пётр Бадмаев. Впрочем, это был не просто дачный участок, а целое хозяйство: рядом с двухэтажной каменной «мызой» домовитый целитель содержал коров, чтобы его дети не испытывали нужды в свежих молочных продуктах. Здесь же Петр Александрович открыл аптеку тибетских лекарственных трав и вёл прием пациентов из всех сословий. Кроме того, на даче Бадмаева стажировались врачи Медико-хирургической академии, а сам хозяин работал над переводом на русский язык трактата о врачевании – «Чжуд–Ши». Несмотря на то, что Пётр Александрович после Октябрьской революции был репрессирован и погиб, память о нём ещё долго сохранялась в этих местах. К могиле целителя на Шуваловском кладбище еще долго приносили цветы его многочисленные пациенты и почитатели, а остановка трамвая у Поклонной горы вплоть до начала Великой Отечественной называлась «Дача Бадмаева».

Сосновка – это 300 гектаров соснового леса, ограниченного четырьмя главными магистралями Выборгского района. Несмотря на внушительные размеры, современный лесопарк – это лишь малая часть той огромной зелёной зоны, которая в начале XIX века простиралась на север от Лесного института и строившихся в его округе дач. Говорят, что первые дачники сразу избрали Сосновку местом для уединённых прогулок. Так, летом 1844-го года по «сосновым рядам» прогуливались Тургенев с Белинским: у Ивана Сергеевича была дача на Поклонной горе, а у Виссариона Григорьевича – на Старо-Парголовской дороге, нынешнем проспекте Мориса Тореза. Эта дикая, неосвоенная местность ещё и как нельзя лучше подходила для проведения дуэлей. В феврале 1840-го года в районе пересечения современных Мориса Тореза и Светлановского проспектов поэт Михаил Лермонтов стрелялся с отпрыском французского посла Эрнестом де Барантом. Вот как в 1890-х годах эти места описывал публицист и бытописатель Михаил Пыляев: «Сосновка, собственно говоря, – сплошной сосновый лес, в котором в настоящее время настроено уже много дач и большая часть которого, перейдя в руки частных владельцев, загорожена. Незагороженная часть Сосновки представляет собою излюбленное место прогулки дачников и наезжающих из Петербурга. В Сосновке по праздничным дням устраиваются на лесной поляне танцы под гармонику, привлекающие много публики». В 1883-м году владельцем Сосновки стал один из самых богатых петербургских купцов и тогдашний городской глава Владимир Александрович Ратьков-Рожнов. Именно при нём началась распродажа участков под дачную застройку. В одном из путеводителей конца XIX века говорилось, что «дачи здесь расположены очень удобно в сосновом лесу». На рубеже веков часть лесного массива отдали под строительство Политехнического института. «Был в Сосновке, видел Политехникум. Идёт достойно Менделеев к Витте. Громаден и красив. Дальше – поле, и далеко на горизонтах – холмы деревни, церковь – синева», – запишет в сентябре 1902-го года в своём дневнике Александр Блок. Незадолго до начала Первой Мировой войны территории Сосновского леса разделили между наследниками Раткова-Рожнова: северную часть отдали дочери Ольге, а южную – сыну Ананию. Последний разбил свои владения на участки, чтобы продавать их для устройства дач, но началась война. Проезды, намеченные по указанию Анания Ратькова-Рожнова, сохранились в виде аллей Сосновки. Новые дороги должны были называться в честь членов семьи хозяина, а перпендикулярные им улицы – по фамилиям классиков русской литературы: Лермонтова, Пушкина, Некрасова и Тургенева. Если бы не революция, большую часть современного лесопарка, скорее всего, застроили бы. После 1917-го года Сосновским лесом распоряжалось уже Петроградское лесничество. В 1920-е он относился к Лесному институту, а в 1930-е его решили сделать отдельным лесопарком Сосновка. Когда началась Великая Отечественная, в центре Сосновки находился один из фронтовых аэродромов, построенных за короткое время для защиты неба над Ленинградом. В 1978-м году рядом с бывшей взлетно-посадочной полосой открыли памятник летчикам аэродрома «Сосновка». Неподалеку находится и кладбище военного времени, где похоронены воздушные асы – герои Великой Отечественной. Любопытно, что до начала XXI века на северной границе лесопарка – улице Лиственной – существовало садоводство! В 1920-х на этом месте из финских каркасно-щитовых домов построили посёлок «Стандарт». Позже часть его территории отдали под спортивные сооружения, а часть – под садоводческие хозяйства. Ликвидировали садоводство на Лиственной относительно недавно – в связи со строительством нового жилого комплекса на его месте.

Самое популярное сооружение ленинградского модернизма не печатали на советских марках: здание НИИ робототехники считалось «стратегическим объектом» и проектировалось совершенно секретно. Учитывая небывалый футуристический вид построек и высоту всего комплекса в 105 метров, попытка сохранить вокруг него тайну сегодня кажется нелепой – слишком уж здание НИИ заметное! Институт робототехники и технической кибернетики был создан в 1968-м году. Это особое конструкторское бюро на базе Политехнического института работало на советский космический проект. Одной из основных задач нового НИИ было проектирование систем мягкой посадки космических аппаратов. Деньги на строительство новых сооружений институту выделили в связи со стартом советско-американской программы «Союз-Аполлон» в 1972-м году. Так, 77-метровая, полая изнутри башня была нужна для испытания механизмов безопасной стыковки кораблей в космосе: здесь можно было моделировать ускорение до 4G. Место для строительства зданий нового комплекса выбрали в двух километрах от Политехнического института, рядом с парком Сосновка и лесным участком дачи Бенуа. Предполагалось, что в таком зелёном живописном месте ученым-новаторам будет комфортнее работать. Впрочем, стыковка «Союза» и «Аполлона» прошла успешно в 1975-м году, а новые сооружения НИИ все ещё продолжали строить. Первую очередь комплекса закончили только 12 лет спустя, а к возведению второй так и не приступили. Тем не менее, здания НИИ Робототехники сразу же стали доминантой нового жилого района, а «Белый тюльпан» – так местные жители называют башню института – по-прежнему хорошо виден даже со стороны Финского залива. Архитектор комплекса Станислав Савин намеренно разработал выразительный силуэт новой высотной доминанты с «короной» и треугольными «рёбрами». Кстати, необычная башня НИИ – единственная из петербургских построек – попала в знаменитую книгу Фредерика Шобана «CCCP» (Cosmic Communist Constructions Photographed), посвященную самым необычным «космическим» сооружениям в Советском Союзе. Несмотря на засекреченность некоторых разработок НИИ, в само здание попасть можно. По предварительной договорённости доступен к посещению музей, в котором немало всего интересного, например, манипуляторы советского космического челнока «Буран» и мобильный робот «Федя», аналог которого участвовал в ликвидации последствий Чернобыльской аварии.