Правый берег Невы

13 историй о колонистах, монахах, фабрикантах и революционерах

Знаменитое пушкинское «На берегу пустынных волн…» – не более чем поэтическое допущение. С точки зрения исторической начало поэмы «Медный всадник» не совсем точно. Ведь, по мнению историков и краеведов, петербургское Приневье с давних времён населяли самые разные народы. Здесь коренные жители края – корелы, ижоры, чуди, вепсы и води – соседствовали с пришлыми словенами, шведами и финнами.
Замечательный петербургский филолог Александр Шарымов восстановил топонимическую картину этих мест на момент прихода сюда русского царя. По обоим берегам Невы тянулась целая вереница допетровских поселений.
Приведём лишь некоторые характерные названия в среднем течении реки. Костина, Пенталла, Койкаси, Микельево, Виттокс, Каллис – на левобережье. Сорси-йоки, Ластова, Коваяси, Таммис, Дубок Верхний – на правом берегу.
В районе современной Октябрьской набережной выше Финляндского железнодорожного моста Александр Матвеевич указывает на существование ещё шведских кирпичных заводов. Фабрики эти были обозначены как Tegelkato-bu на карте Петера Торинга от 1680-го года. Александр Шарымов называет их «первым промышленным предприятием, которое мы находим на территории будущего Петербурга».
Более того, совсем неподалёку, у впадения реки Охты в Неву располагась взятая ещё новгородцами крепость Ландскрона, на месте которой вырос впоследствии крупнейший город Ниен, разрушенный уже Петром Великим.
Так что места эти были сколь угодно суровые, но точно не безлюдные. А сам Невский район с его богатейшей историей до 1703 года и после можно без преувеличения назвать старейшим петербургским!

Правый берег топонимически контрастен. Здесь допетровская старина соседствует с промышленным Петербургом и ультрареволюционным Петроградом. Стихийная номинация в Невском районе уступила место не просто волевой, но большевистской.
Можно с уверенностью сказать, что значительная часть правобережья обрела имя лишь в 1970-х. Недаром именно тогда безымянная до той поры набережная получила название Октябрьской, а улицы и проезды новых кварталов – имена первых большевиков. Дряхлеющая рука советской власти нанесла на карту города подзабывавшихся уже тогда Крыленко, Дыбенко, Овсеенко.
Впрочем, стоит отдать должное Ленгорисполкому: исторические топонимы района продолжили своё бытование наряду с партийно-революционными. Получилась настоящая «смычка города и деревни», зафиксированная на уровне планировочном.
Футуристическая современность Невского района до сих пор проникнута сельской задумчивостью. Так, в самом конце проспекта Большевиков каким-то чудом уцелел оазис деревенской жизни. Там, где главная районная магистраль упирается в Народную улицу, притаился совсем крохотный посёлок Станция Нева.
Полтора десятка сельских домиков выстроены вдоль железнодорожной ветки, проложенной ещё в 1920-х. Эта линия была востребована для подвоза торфа на ГЭС-5 «Красный Октябрь» в Уткиной заводи.
В середине XX века сюда пришло многоквартирное жилищное строительство, но подле самой станции несколько дворов сносить не стали. Писатель и журналист Сергей Глезеров в книге «Исторические районы Петербурга от А до Я» приводит очень трогательные слова одной из местных жительниц, которая так описывает местные реалии: «Несмотря на то что живём мы в деревне, ощущаем себя петербуржцами. Есть одна сторона города, с которой знаком каждый. Это многоэтажки, машины, много людей. А у нас свой микроклимат. Прихожу домой из магазина – петушок поёт. И на душе так хорошо…».
Конечно, о былой сельской идиллии теперь мало что напоминает. Ведь улица Народная сегодня – это часть Центральной дуговой магистрали, которая связывает Приморское и Петергофское шоссе в обход городского центра. А общая протяженность проездов, объединенных в единую транспортную систему, составляет фантастические 50 километров.

Со смотровой площадки Володарского моста открывается вид на безымянную и, возможно, оттого сильно недооценённую современную площадь.
Площадь у Володарского моста возводилась в 1960-х – 70-х годах как центр нового пролетарского района правобережья и ни много ни мало парадные речные ворота города. Ведь 5 июня 1964-го года заработал обновленный Волго-Балтийский канал.
Правый берег, таким образом, стал аналогом района Северного речного вокзала в Москве при очевидном чисто ленинградском своеобразии. Так, две восемнадцатиэтажные башни, собранные из белоснежных панелей (закоптились и посерели они быстро, ведь до появления КАД именно Народная улица была транзитной магистралью для междугородних большегрузов) вторят сверхсовременным московским «Лебедям», оформляя парадный съезд с моста и пространство прилегающей площади наподобие «пропиле́ев».
Стилобаты многоэтажек начинаются от самой набережной и возвышаются вглубь площади. Это прогрессивное решение создавало аналогичное современным общественное пространство с прогулочной пешеходной зоной вдоль магазинов и разного рода служб.
Особенного упоминания заслуживает кровля стилобатов с круглыми прорезями для деревьев в духе Ле Корбюзье. Как пишут авторы путеводителя по ленинградскому модернизму: «Советская архитектура точно ещё не знала такого продуманного комбинирования природы и архитектуры».
Стеклянные пристройки к типовым девятиэтажкам на уровне первых этажей придавали площади если не западный дух, то архитектурный образ впечатляющих достижений развитого социализма. Огромный бассейн открывает рекреационную зону микрорайона, плавно перетекающую в приневский парк Сосновка.

Когда петербуржцы говорят Сосновка, то чаще всего имеют в виду огромный лесопарк Выборгского района на севере города. Немногие старожилы знают о живописной зелёной зоне на правом берегу Невы с аналогичным названием.
Усадьба Сосновка некогда граничила с Малым Рыбацким и находилась на месте улицы Народной. Топоним, очевидно, произошёл от соснового леса, облагороженного хозяевами имения. Часть парка с каскадами прудов и дачей полковника Чернова сохранилась по сей день.
История этих мест началась задолго до прихода сюда Петра Великого. Две соседние деревни – Глезнево и Койвуси – упоминаются в документах ещё от 1500-го года.
В конце XVIII века сосновый лес стал собственностью князей Гагариных. Наследник канцлера Александра I, Павел Гаврилович Гагарин стал часто наезжать в своё приневское имение после повторной женитьбы. Второй супругой князя стала балетная танцовщица Мария Ивановна Спиридонова – по фамилии новой хозяйки усадьбу также стали называть Марьино.
Последним дореволюционным владельцем имения, оставившим значительный след в его истории, был Александр Иванович Чернов. При нём усадьба стала именоваться «Черновкой» или «Черновой дачей». Именно полковник Чернов заказал дошедший до наших дней великолепный особняк придворному архитектору фон Гогену.
Один из самых гламурных дореволюционных журналов «Столица и усадьба» писал о жилище Александра Ивановича: «Барский дом той своеобразной архитектуры, которая должна собою напоминать не то средневековый замок, не то русский богатый дом. Если ехать на шлиссельбургском пароходе вверх по Неве, то башенки этого дома видны на куще деревьев, среди фабричных зданий».
Сам полковник прослыл неутомимым предпринимателем и махинатором. Так, скандальную известность приобрела попытка Чернова распродать самые неблагоустроенные участки имения под земледельческую колонию. Говорят, что жажда наживы довлела над хозяином усадьбы настолько, что даже за собирание грибов Александр Иванович взимал плату от 2 до 10 копеек с человека.
После революции на даче Чернова был открыт первый дом отдыха для рабочих. Потом какое-то время постройку занимала районная поликлиника. А в 1943-м году усадьба стала объектом повышенной секретности: дачу полковника Чернова передали связистам из Радиоцентра №3. Бывший хозяйский дом «ощетинился» шестью мачтами высотой более 75 метров и суммарной длиной антенн в 3 км! Так советская власть пыталась заглушить голоса вражеского радиовещания.
В 2023-м году усадебный парк и особняк стали собственностью города. Здесь планируют провести масштабную реновацию и превратить дачу Чернова в крупнейшую рекреационную зону Невского района.
А пока Сосновка особенно привлекает романтиков и бёрдвотчеров – вокруг заброшенной усадьбы и каскадных прудов гнездятся редкие виды птиц!

В 1715-м году Пётр Великий повелел в принудительно-приказном порядке «переселить на берега Невы, поближе к столице, толковых дворцовых крестьян, предназначая их к занятию рыболовством на Неве». Около двухсот семейств «добрых, нескудных и семьянистых» крестьян, согласно цареву распоряжению, перевезли в Петербург из дворцовых волостей Московской губернии.
В обязанности новых поселенцев входило поставлять рыбу для царского стола и по специально назначенным адресам. Для пущей мотивации жители Рыбной слободы получали «вспоможение по пяти рублей на семью, две мирские подводы, избу, землю, главное домашнее обзаведение». Кроме того, царских рыболовов освобождали от уплаты податей.
Со временем повинность поставлять рыбу ко двору упразднили, а жители поселения стали осваивать самые разные промыслы и ремёсла. Изначальное Рыбацкое всё больше разрасталось, и его обитатели стали перебираться на правый берег Невы, в район современной Октябрьской набережной у пересечения с улицей Тельмана. Так возникла Малая Рыбацкая слобода, о существовании которой теперь помнят только самые погружённые в историю места из старожилов.
С давних времён на Невском правобережье располагались кирпичные и гончарные производства. Казённые заводы Малого Рыбацкого в XIX веке перешли в руки предприимчивых купцов Беляевых, успешно управлявших своими фабриками до самой революции.
Любопытно, что знатоки локальной истории указывают на следы «беляевских» предприятий, которые сохранились в окрестностях улицы Новоселов.
Считается, что рельеф внутриквартальных территорий и по сей день имеет очертания «рупасов» – специальных заводских прудов с водой для формовки кирпича. Недаром улица Новоселов до 1964-го года называлась Дорогой на Пруды.

Вдоль Октябрьской набережной к югу от улицы Тельмана вытянулся Сквер Текстильщиков. Небольшую зелёную зону окружают краснокирпичные корпуса двух легендарных фабрик – писчебумажной и Торнтона. Обе они были основаны в конце 1830-х при деятельном участии выходцев из Великобритании.
Невская писчебумажная фабрика первой в России стала работать на паровом двигателе, первой получила иностранную медаль на Всемирной выставке в Лондоне, первой освоила производство бумажных листов из соломы.
«Журнал мануфактур и торговли» в 1851-м году отзывался об этом предприятии весьма восторженно: «Невская фабрика не только принадлежит вообще к замечательнейшим нашим мануфактурным заведениям, но … вместе с тем она в числе туземных бумагоделательных фабрик занимает самое почётное если не самое первое место как по огромности производства и примерному ея устройству, так и по отличному качеству вырабатываемого на оной товара».
Исследователи отмечают, что владельцы предприятия купцы Варгунины относились к своим работникам с особенной заботой: устроили бесплатную лечебницу, организовывали для рабочих развлечения и вместе с ними садились за накрытый стол в праздники.
Левый и правый берега Невского района неслучайно называют Русским Манчестером. Именно здесь берёт начало отечественная текстильная промышленность, одним из первых производств которой считается скромное предприятие, основанное выходцами из Йоркшира. Товарищество шерстяных изделий Торнтон занималось прядильным, ткацким, отбельным, красильным, отделочным и суконным производством. На знаменитой Всемирной выставке в Париже в 1900-м году пряжа и ткани из шерсти под маркой «Торнтон» были отмечены высшей наградой этого крупнейшего промышленного форума.
К концу XIX века на фабрике Торнтонов работали около 2000 человек. Хотя владельцы и жили в сохранившемся до сегодняшнего дня доме при производстве, условия труда на их предприятии не могли сравниться с варгунинскими. Это послужило причиной революционной активности рабочих и привело к многочисленным стачкам.
Известна листовка «К рабочим и работницам фабрики Торнтон», написанная молодым помощником присяжного поверенного Лениным: «Ткачи своим дружным отпором хозяйской прижимке доказали, что в нашей среде в трудную минуту ещё находятся люди, умеющие постоять за наши общие рабочие интересы, что ещё не удалось нашим добродетельным хозяевам превратить нас окончательно в жалких рабов их бездонного кошелька. Будемте же, товарищи, стойко и неуклонно вести нашу линию до конца, будем помнить, что улучшить своё положение мы можем только общими дружными усилиями».
После революции один из братьев Торнтонов, Лесли Чарльз, русский подданный по рождению, переехал в Великобританию и даже стал агентом английской разведки. В качестве главного инженера английской электро-экспортной компании Лесли Чарльз в 1933-м году приехал в СССР, оказался замешан в шпионском скандале и был осуждён. Впрочем, неудачливый потомок фабрикантов заключения в тюрьму избежал – ему посчастливилось быть высланным обратно в Англию.
На бывшей фабрике Торнтонов больше двадцати лет проработал Фёдор Христофорович Берггольц, любимый рабочими врач, отец известной в будущем блокадной поэтессы. Неслучайно именно в заводской газете Ольга Фёдоровна в 1924-м году опубликует первое стихотворение на смерть Ленина.
В автобиографической книге Берггольц «Дневные звезды» есть трогательный рассказ о том, как поэтесса с большим трудом добирается к отцу на фабрику во время блокады, а Фёдор Христофорович долго не узнает родную дочь от усталости.
К сожалению, пережившие войну корпуса «Невской мануфактуры» почти целиком выгорели во время опустошительного пожара 12 апреля 2021-го года. А вот стоящая рядом фабрика «Бумага» работает до сих пор.

Весёлый поселок – самый известный из топонимов Невского района. Теперь горожане так называют едва ли не всё правобережье в среднем течении Невы. Изначально же территория, занимаемая в этом месте поселением немецких крестьян, была много скромнее.
Первые колонисты появились на невских берегах при Екатерине II. Императрица позволила иностранцам бесплатно селиться на казённых землях с сохранением свободы вероисповедания и освобождения от воинской повинности. Также новые переселенцы получали налоговые льготы.
Как считают краеведы, в середине 1850-х несколько семей решили переселиться сюда из Ново-Саратовки – самой большой и самой первой из немецких колоний выше по течению Невы. Сначала поселение назвали просто Новой колонией. Располагалась она в районе современного Дальневосточного проспекта в периметре между улицей Крыленко и улицей Новоселов.
Ближе к концу века появились топонимы Весёлая колония и Веселый посёлок. Как пишет краевед Владимир Валдин, это было связано «с уровнем благоустройства, значительно превосходившего тот, которым отличались соседние прибрежные участки. Сохранились также воспоминания о том, что на небольшом пустыре между Весёлым поселком и Малой Рыбацкой долгое время “квартировал” цыганский табор, придававший местности определенный колорит».
Впрочем, есть и другие точки зрения. Некоторые специалисты склонны считать это оптимистическое название элементом горькой иронии над реальным положением вещей в локации. А кто-то из исследователей усматривает в топониме Весёлый поселок прямую кальку с немецкого Lustdorf и связывает возникновение имени колонии с одноимённым поселением в Одессе.
В 1905-м году Весёлый поселок насчитывал около 35 дворов. Хозяевами участков были преимущественно представители немецких фамилий: Зеттели, Шмидты, Эргардты и другие. Впрочем, были здесь и русские домовладельцы.
Советский путеводитель 1931-го года свидетельствовал, что эта часть города была «с деревянными одноэтажными постройками сельского типа, заселенная немцами-колонистами». При этом отмечалось, что Веселый посёлок предположено «ликвидировать как нездоровый для жилья (расположен с подветренной стороны по отношению к фабрикам)».
После начала Великой отечественной войны и блокады Ленинграда потомков немецких колонистов подвергли принудительной депортации без права на возвращение. Дома выселенных немцев передали новым жильцам или разобрали на дрова.
Со временем память о первых колонистах сохранилась только в весёлом названии, заметно выделяющемся на фоне революционной топонимии.

Кто ни заглядывался на импозантный доходный дом Роберта Веге вблизи Мариинского театра! Тёмные фасады бетонного палаццо больше ста лет притягивают взоры проходящих мимо петербуржцев и гостей города. Мало кто знает, впрочем, о происхождении «ультрамаринового короля», его наследном заводе на правом берегу и батюшкином особняке при производстве.
Как мы ранее отмечали, верховья Невы и правый её берег – это район основания самых первых производственных предприятий. Так, на месте современного объединения «Пигмент» на Октябрьской набережной ещё в допетровские времена работал небольшой кирпичный заводик. Фабрика была построена бургомистром Ниеншанца Антонием Брейером и существовала аж с 1630-х годов.
С приходом Петра производственный спектр правобережья заметно расширился. Вдоль Невы росли как на дрожжах полотно-отбельные, писчебумажные и лесопильные заводы. Рядом с предприятиями нередко селились и самые бдительные их владельцы, такие как русский немец Георгий Иванович Веге – врач, промышленник и купец 2-й гильдии. Именно Веге выкупил первый в России ультрамариновый завод правого берега и вывел его в безусловные лидеры индустрии.
В конце XIX века фабрика выпускала 50 тысяч пудов ультрамарина в год и, одолев крупнейших конкурентов, стала монополистом. На знаменитой Всероссийской промышленно-художественной выставке 1896-го года предприятие получило наивысшую награду и право размещать изображение Государственного герба на своей продукции.
К 1905-му году на Киновьевском ультрамариновом заводе было занято уже 160 человек. Как отмечали современники, на фабрике были «самые лучшие условия для жизни рабочих»: руководство предприятия было лично знакомо с большинством сотрудников, поддерживало с работниками неформальное общение и даже дарило им подарки к праздникам. Прекрасный сад при заводе был известен на всю округу и просуществовал до 1930-х годов.
Собственный особняк владельца и директора предприятия на углу Октябрьской набережной и Ультрамариновой улицы – это редкий теперь пример заводского хозяйского дома. Историей своего возникновения дом Веге во многом схож с особняком Брусницыных в василеостровских Чекушах.
Как и островные кожевенные магнаты, Георгий Иванович Веге был завсегдатаем на своём производстве. При этом рабочие завода видели, что хозяин не просто зарабатывает, но в буквальном смысле слова «живёт» на фабрике. Недаром дом директора был построен вплотную к печному цеху, а окна парадной лестницы смотрели в производственное помещение.
За скромным фасадом особняка скрывалась богатая внутренняя отделка: сложная лепнина, узорное литьё, обилие позолоты, а также живописные и витражные панно. Но почти все это великолепие теперь, к сожалению, осталось в прошлом.
Уникальному объекту культурного наследия предстоит масштабная реставрация после долгих лет обветшания. В апреле 2024-го года инвестор и владелец здания сообщил о начале проведения восстановительных работ.

Если у места есть свой покровитель, гений места, который подготовил почву для тихого созидания и больших открытий, то нам ничего не остаётся, кроме как быть в этом месте счастливыми.
На правом берегу Невы в советские годы развернулась грандиозная стройка, превратившая окраину Ленинграда в новый гений места – зелёный спальный район. В основу на тот момент инновационной застройки легла концепция микрорайонов, которую современное поколение знает уже не как гений, а как иронию судьбы. Выросшее из модных и доселе невиданных идей модернистского урбанизма начала XX века, течение мгновенно распространилось среди архитекторов во всём мире. Добралась модерновая концепция застройки и до Союза.
Не все страны могли позволить себе отказаться от помпезного прошлого и начать масштабную блочную стройку. А вот молодая Страна Советов могла. Тем более, что прогрессивная идея типовой архитектуры чётко ложилась в паттерн коммунистической идеологии. Поэтому в 1970-е район Большевиков, как и многие другие спальные районы других городов, застраивался уже без иронии гениальным изобретением – типовыми домами панельной сборки.
Где же пресловутый гений места в типовом микрорайоне, спросите вы? А в двухминутном пути до школы, детского сада, продовольственного магазина и зелёного сквера – всё проектировалось так, чтобы востребованные точки маршрута были у вас под рукой. И личный автомобиль, кстати, в такой концепции не нужен. А малоэтажность и счастье видеть огромное небо над головой сегодня трансформировались в популярную и востребованную у современников, измученных бесконечным стрессом, концепцию «комфортной визуальной среды», которую сегодня продают как гений современного проектирования. Хотя идея по сути – из нашего недалёкого прошлого, от которого мы так стремимся убежать.
Есть в Невском районе есть ещё кое-что, чего нет больше ни в одном «спальнике» Петербурга: конечно, это близость к Неве. А ещё возможность за 20 минут на метро добраться до центра – и вот вы уже на парадном, вечно суетном и туристическом Невском, в бессменном центре жизни Петербурга. Гениально, неправда ли?
Да и само название проспекта Большевиков, где сегодня находится дом «Гений» от RBI, задаёт архитектору высокую планку. Взять и революционным образом превратить старое в новое, лучшее – в самое передовое. Именно в таком ключе — смелости, новаторства, авангарда и больших амбиций — задумывалась архитектура нового проекта.
В своё время идеологи супрематизма – Казимир Малевич, Лазарь Хидекель, Эль Лисицкий –, стремясь избавить искусство от лишних деталей, открыли новую эру выражения эмоций через простые формы круга, квадрата, линий, но в новаторских и порой совершенно невообразимых композициях.
Стилистические находки супрематистов стали отправной точкой для необычного архитектурного объёма дома «Гений», который выделяясь из окружения, в плане визуального облика не конфликтует с ним.
На фасадах – строгие линии и лаконичные, геометричные формы. А полёт мысли обрёл форму стеклянных 22-этажных башен. Здесь огромные глянцевые экраны, выдающиеся из объёма фасадов, «вещают» для своего гениального соседа – университета телекоммуникаций имени Бонч-Бруевича, а большие окна отражают панораму района, в котором жили тогда и живут сейчас талантливые соотечественники, такие как Ольга Берггольц или выдающаяся тренер по фигурному катанию Тамара Москвина.
Интерьерные решения общественных зон дома отсылают к 70-м годам ХХ века – эпохе застройки Невского района. Для страны это был период технологического бума и начала освоения космоса. В дизайне современного дома течения этой эпохи отразились в монументальных ДНК-лестницах, геометричной мебели и футуристичном декоре. Ощущение того, что ты словно находишься в лаборатории гениального изобретателя, подчёркивают филигранно подобранные арт-объекты — подвижные скульптуры Владислава Бек-Булатова, ученика всемирно известного архитектурного бюро Захи Хадид.
Ещё один арт-объект появится во дворе дома — это интерактивная скульптура «Небесный терменвокс». Она является своеобразным современным аналогом творения советского физика и музыканта Льва Термена, который изобрёл способ музицировать с помощью свойств магнитного поля.
Другие важные открытия советских и российских учёных послужили вдохновением для топонимики и навигации по проекту. Каждый корпус назван в честь одной из областей науки или культуры. А интерьер изобилует тонкими отсылками к значимым изобретениям наших соотечественников. Все эти открытия объединятся в огромном внутреннем дворе, зонированном по принципу многообразия оттенков гениального настроения – от творческого уединения в буккроссинг-беседке до гениальных коллабораций и изобретений в зонах для общения, игр, спорта и совместной работы.
Сразу видно: здесь есть все шансы вырастить счастливых гениев нового поколения, которые будут творить мир будущего и сумеют выстоять перед новыми вызовами. Хотите своими глазами увидеть, как выглядит новый гений места от RBI на Большевиков? Переходите на сайт дома.

Главная магистраль Петербурга – Невский проспект – продолжается за Обводным каналом главным водным путём города – рекой Невой. Левый и правый берега Невского района, которые теперь кажутся друг от друга такими далёкими, исторически всегда были связаны соседством с Лаврой.
Когда-то в левобережье размещались монастырские мучные склады: амбары и мельницы Невской заставы надёжно обеспечивали большое церковное хозяйство. Правый же берег Невы, далёкий от столичного шума и суеты, более подходил для монашеского общежительства.
Известно, что в октябре 1714-го года Петр I пожаловал Александро-Невской лавре большой участок земли на правобережье «под кирпичные и гонтовые заводы и сараи, под склады дров и для выработки глины для строения… а также на корм 10 лошадям и под селитьбу 55 мастеровым людям и 2 подмастерьям для огородов».
Монахи возобновили было шведские кирпичные заводы и устроили скотный двор. Но ненадолго. В связи с открытием месторождения глины за Невской заставой хозяйство Лавры по правому берегу Невы пришло в запустение.
В начале XIX века крестьяне соседней деревни Клочки будто бы стали претендовать на пустопорожние монастырские земли. Тогда-то митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Михаил и решил превратить правобережные владения Лавры в свою летнюю резиденцию. Так началась история Киновии или, вполне буквально, монастырского общежития.
Монахи находились здесь на полном обеспечении монастыря, не имели никакой собственности, а свой труд добровольно отдавали на общинное благо. Благодаря покровительству братьев купцов Набилковых в Киновии возвели целый комплекс построек: колокольню на въезде в поселение, каменные здания монастырских келий и церковь во имя Святой Живоначальной Троицы.
Обозреватель «Петербургского листка» в июне 1881-го года свидетельствовал: «Местность, где расположена Киновия, довольно живописна – на берегу Невы, с тенистой рощей, за которой тянутся поля и леса. Рядом с монастырём по обе стороны вдоль берега построено множество дач, капитальных и красивых, есть и дачники, по преимуществу семейные люди, и жаль, что к пристани у монастыря не пристают лёгкие пароходы. Мимо их ходит много, и по пути не мешало бы здесь делать некоторым из них остановки».
В начале XX века Киновию нередко называли Малой Архиерейской слободой. Видимо, противопоставляя правобережное монашеское поселение исторической Архиерейской улице на Петербургской стороне, переименованной впоследствии в улицу Льва Толстого.
Как отмечают знатоки местной истории, с Киновией всегда было связано большое количество городских мифов, легенд, баек. Так, ходили слухи о проходившем под Невой секретном ходе, который вёл от правобережного монастырского хозяйства к самой Александро-Невской Лавре.
Впрочем, историк и краевед Владимир Валдин не сомневается в том, что подземные коммуникации в Малой Архиерейской слободе действительно были. В частности, Валдин пишет, что один из таких лабиринтов «выходил к самой Неве, и кто-то из священнослужителей пользовался этим ходом для своих занятий “моржеванием” – было это перед Первой мировой войной».
Жуналист Сергей Глезеров отмечает, что нравы здешних обитателей были «далеки от совершенства: здесь процветали кутежи и попойки», а сама Киновия «мало походила на обитель духовности и добродетели».
Как бы там ни было, революция и новая советская эпоха радикально изменили облик и содержание этих мест. В 1923-м году Киновию ликвидировали, колокольню взорвали, храм Троицы разорили, а старинное кладбище почти целиком уничтожили.
Из оригинальных зданий до нас дошли лишь монастырские кельи на Октябрьской набережной – дома №16 и №20 – и стоящая между ними Троицкая церковь, в советское время обезглавленная, но чудом уцелевшая.
Сохранились и несколько исторических захоронений конца XIX века. В блокаду к ним добавились могилы защитников Ленинграда, что способствовало частичному сохранению старинного некрополя и последующей его реконструкции в 1980-е.
Троицкую церковь передали подворью Череменецкого монастыря лишь в 2002-м году. Полностью храм и территорию при нём привели в порядок совсем недавно. Благодаря совместным усилиям города и частных инвесторов Киновия вновь стала архитектурной доминантой правого берега и настоящим украшением всего района. Вряд ли можно найти в окрестностях более живописное место для уединённой прогулки.

Смешной топоним Клочки когда-то был названием небольшой деревни на границе с Малой Охтой. Поселение это располагалось где-то между Киновией и современной Гранитной улицей.
Этимология этого названия восходит к указу Петра I от декабря 1723-го года «Об отмежевании санкт-петербургским ямщикам земель от Невского монастыря». Некоторые из петербургских кэбменов решили обосноваться с семьями на противоположной стороне – то есть «откололись» от основного ямщицкого поселения левобережья. Ведь именно «Колочками» называется эта деревня на некоторых старинных планах.
Есть, впрочем, и другое мнение. Местный историк Владимир Валдин предположил, что «слишком малы были выделенные им участки земли – настоящие клочки».
Каким бы ни было происхождение этого топонима, Клочки были местом достаточно известным. Именно здесь находилась Охтинская застава или Застава водных сообщений в ведении Городской думы.
По соседству стояло здание брандвахты «для прописки по Неве проходящих кораблей и в них кладей» – по сути, речная таможня. Недаром деревня Клочки до самого 1917-го года принадлежала Министерству государственных имуществ.

Извилистая речка Оккервиль связывает Ленинградскую область с городом: начинается во Всеволожске, протекает через северную часть Невского района и заканчивается впадением в Охту уже в Красногвардейском районе.
Оккервиль – старейший петербургский гидроним и происходит то ли от фамилии шведского барона, то ли от названия стоявшей выше по течению деревеньки. Александр Шарымов в книге «Предыстория Санкт-Петербурга. 1703 год» пишет об этом так: «Должен заметить, что на карте Стюарта 1699-го года река эта показана, но не названа. Равно как не показана там и “мыза шведского полковника Оккервиля”. В то же время на близкой по времени [создания] карте Майера — [1698 г.] — река эта названа близко по звучанию, но вовсе не “Оккервиль”, а “Kervila”, и имя это, скорее всего, не шведское, а карельско-финское — от “kare”, что означает “изгиб”».
Яблоновский сад, а также Большой и Малый Яблоновский мосты служат напоминанием о другой местной деревеньке, долго державшийся под натиском растущего города. Старожилы еще помнят, как в 1980-х доживали свой век деревянные сельские домики.
Впрочем, особенными достопримечательностями Яблоновка как будто никогда не отличалась. Вот, что писал об окрестных поселениях дореволюционный «Петербургский листок»: «Все деревеньки здесь имеют действительно чисто дачный вид. Избушки буквально заросли в кустарниках, вода здесь вполне чистая и здоровая. Вследствие малочисленности дачников, а также разбросанности этих четырёх деревень, увеселений здесь, кроме оркестра Новочеркасского полка, играющего один раз в неделю в парке Безобразова у деревни Жерновка, нет…».
Рядом с Яблоновским садом на берегу реки Оккервиль располагается главный культурно-развлекательный драйвер современного Весёлого посёлка – Ледовый дворец. Арену построили специально к Чемпионату мира по хоккею, проходившему в Петербурге в 2000-м году.
Ледовый рассчитан на 12300 зрителей. Здесь проводятся не только хоккейные матчи, но и многие другие спортивные состязания. Арена Ледового легко трансформируется под проведение концертов, выставок и конференций. Возведение комплекса стало символом позитивных изменений в облике района и пришедшего на правый берег технологического прогресса.

Невский колхозный рынок – это удивительный пример редкого для советского Ленинграда стиля хайтек. Справочник-путеводитель по архитектуре ленинградского модернизма называет Правобережный рынок «шкатулочкой с секретом»: так сильно его внешняя оболочка отличается от внутреннего содержания.
Строительство рынка в самом конце 70-х – начале 80-х годов велось в момент очередного продовольственного кризиса и нового витка развития инженерной мысли. Его главная конструктивная особенность – это перекрестно-стержневые пространственные конструкции. Они позволяли перекрыть большое пространство, обеспечив его большим количеством света. В случае с рынком это имело принципиальное значение и воспринималось как несомненное достоинство. А кроме того, архитекторы-модернисты, конечно же, видели особую красоту в сугубо утилитарных конструкциях.
Стеклянный каркас Правобережного снаружи скрыт оградой из арок. Отсутствие главного входа вызывает ассоциации с типовыми рыночными проектами времён Николая I, и прежде всего – с Гостиным двором.
При этом корпус самого рынка отодвинут от каменной аркады. Его торговый зал производит почти театральный эффект своими гигантскими размерами: 84 на 60 метров при высоте потолка в 7 метров.
Впрочем, как акцентировано в уже упомянутом путеводителе: «Никакой искры из сопряжения хай-тека и постмодернизма здесь не высеклось. Именно потому, что это не сопряжение, а механическое соединение. Хрустальный дворец на кристаллической решетке остался сам по себе, кирпичные аркады – сами по себе».
Авторы пеняют и на другие недоработки проекта. Здание страдало от протечек, высокие стеклянные стены трудно было мыть, а продавцы зимой страдали от холода. И тем не менее, без Невского колхозного рынка облик улицы Дыбенко был бы много скучнее. Ведь Правобережный – это архитектурный контрапункт и настоящая суперзвезда регулярной жилой застройки района!
Кстати, увидеть Невский колхозный рынок в моменте вскоре после постройки можно в культовом фильме времён Перестройки «Интердевочка» режиссёра Петра Тодоровского.

Известных обладателей звучной фамилии Бонч-Бруевич в отечественной истории было несколько – по крайней мере, двое. Сразу вспоминается этнограф, публицист и фактический секретарь Ленина Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич. Всем нам хорошо знакома его книжка для самых маленьких почитателей Ильича – «Ленин и дети».
Санкт-Петербургский Университет Телекоммуникаций, однако, носит имя основоположника отечественной радиоламповой промышленности Михаила Александровича Бонч-Бруевича. В советское время именно он стал верным продолжателем заложенных ещё до революции инновационных традиций в области радиотехники.
Инноватор и эрудит, Михаил Александрович разработал новые конструкции радиоламп, а также аппаратуры для радиовещания и радиосвязи. Бонч-Бруевич был неутомимым изобретателем: его авторству принадлежат более 60 патентов. Большая нагрузка и стресс привели к тому, что Михаил Александрович умер относительно молодым человеком, подобно своему кумиру и ролевой модели Александру Попову.
Студенческий городок на проспекте Большевиков изначально разрабатывался 16-й мастерской ЛенНИИпроекта. Корпуса учебно-лабораторного комплекса строили на протяжении 15 лет и закончили к 1992-му году. Вполне в духе времени, громада университетских зданий была собрана на основе железобетонного каркаса с навесными панелями. В начале 2000-х комплекс реконструировали, дополнив новыми постройками, а в 2016-м модернизировали освещение кампуса.
Ласково называемый всеми студентами «Бонч», университет вот уже почти сто лет готовит профильных гражданских и военных специалистов. СПбГУТ считается первым среди подведомственных Федеральному агентству связи вузов. Помимо серьёзной научной деятельности, студенты Университета применяют модели студенческого самоуправления, а также участвуют в киберспортивных состязаниях. Команда, разумеется, называется CyberBonch.